Желюльон

- Ты куда рулишь! – крикнул мне отец, когда я вывернул резко вправо. – Там же велосипедист! Лучше в стог, чем в него!
На самом деле до велосипедиста было метра три, но я решил, что лучше держать дистанцию с запасом.

Первый раз я сел за руль в 8 классе, когда папа, побывав за границей несколько раз, смог купить машину – тройку Жигули. Эх, тройка! Четыре фары, почти иномарка. Приемистость у нее была бешенная. Такой резвой машины у папы больше не было.

Папа, сдавая на права, честно учил билеты, рисовал черной и красной ручками симпатичные схемы движения в изометрии. Сейчас бы сказали в 3D. Он сверялся с ответами на контрольные вопросы, обводил правильные кружочком и закрашивал со второго раза. По утрам, до работы он выезжал на тренировочные заезды по 17-му комплексу. И вечером накрывал нашу машинку брезентовым чехлом грязно-кирпичного цвета, по которому белой краской он вывел две полосы, чтобы машину было заметнее в темноте. Гаражей почти ни у кого не было. Возле нашего дома ночевало 42 автомобиля, в основном принадлежащих камазовцам, побывавшим в первые годы строительства завода за границей.

Мы объездили все леса вокруг города по самым непролазным дорожкам. И когда ситуация становилась совершенно безнадежной, за руль садился я, предварительно сняв ботинки, чтобы лучше нащупывать педали, а папа становился дополнительной тягловой силой. Только однажды нашему экипажу понадобилась помощь других взрослых, когда, побуксовав в высокой траве на склоне, мы намотали ее на кардан.

Но самым ярким впечатлением стала поездка в родной город Нижний. На Родину. Просидев за рулем всего 2 месяца (на что я никогда бы не решился), папа взял меня с собой в отпуск. Мы потерялись в вечерней Казани, оторвавшись от наших друзей, заночевав в каком-то небольшом дворике. Пошарахавшись в 4 утра по тесным улочкам и познакомившись с десятком бордюров, мы выбрались на Горьковский хайвей, только после того, как я убедил отца поехать перпендикулярно указателю. Отчего-то недолюбливаю Казань до сих пор, вспоминая эти блуждания и холодное утро. На Родине нас приняли как героев-путешественников. Мы побывали у дальних родственников в деревне. Папа, рано начавший свой трудовой стаж с ремесленного училища, с гордостью демонстрировал машину и меня в новых заграничных джинсах. Позже я передал уже потертые джинсы младшей сестре. Двор замирал, когда она выходила в них на прогулку.

Проездив без особых проблем дней десять, машина вела себя совершенно безотказно, мы отправились в обратный путь. Ночью, примерно под Мамадышем, машину стало заметно таскать. Мы полагали, что виной тому ливень, размывший дорогу, который тянулся за нами с самого отъезда. На мосту через Вятку нам все же пришлось остановиться. Оказалось, что наше левое заднее колесо было при смерти. Не знаю, была ли у нас вообще запаска или папе пришлось бортоваться. Помню лишь только то, что меня поразили необычно яркие звезды. Я поднял голову, и первый раз в жизни увидел Млечный путь. Моя душа сделала первый вдох.

Через год был гараж на ЗЯБи, со смотровой ямой. Я помогал отцу менять масло, мазать днище антикоррозионной мастикой, выкидывать пустые пыльные бутылки, оставшиеся от старого хозяина, белить стены и заливать вечно протекающую крышу гудроном. Мне выписывали журнал Моделист-Конструктор, и я рос довольно-таки подкованным подростком. Что со мной произошло?

Когда я вырос, то выдумал себе кучу ненужных жизненных принципов и пару комплексов. Заявил друзьям, что машина это железо, которое отнимает у человека его время. Нет, хуже! Это мещанство. А потом сказал себе, что слишком рассеян, чтобы водить машину, и что у меня, наверное, не хватит реакции. Просто боялся. Летом я с легким высокомерием смотрел на мужиков, вытрясающих коврики, а зимой деловито сметающих снег с капота. Вот уж бесполезное занятие, - полагал я! Он и сам слетит при первом порыве ветра. Святая простота!

Но однажды меня зацепило. Помню, как один из моих тогдашних коллег, рассказывал, как он ходил в воскресение с маленьким сыном в гараж и сам (сам!) чинил машину. Мне казалось это таким недостижимым. Я вспомнил свое счастливое автомобильное детство.

- Нормально у Вас получается, - сказал инструктор, совсем молодой парень. Уже сидели за рулем? – Да, 20 лет назад, - сказал я улыбаясь. Мне кажется, он мне, мягко говоря, не поверил.
Я и сам себе не поверил. Это жена, не дождавшись моего осознанного решения, отправилась учиться в автошколу. Позвонила мне утром на работу и сказала: - Я тебя тоже записала. Будешь ходить? Спасибо ей.

А потом я купил Оку. Две недели я боялся ездить на ГЭС. Каждый раз ЭТО было похоже на полет в космос. А после поездки на дальнюю дачу по мензелинской трассе все стало на свои места. Все получилось.

- Мишель! Ну, как тебе нравится водить? – спросили у меня друзья медики, изводившие меня, скромного парня, физиологическими шуточками. - Ах, сказал я… – Это круче чем секс.
Ребята с трудом переварили мое автомобильное перевоплощение.

Недавно я поменял права. Кажется, прошло 10 лет.

- Миша, кем ты будешь, когда вырастешь? - спрашивал меня папа. Мне было примерно 1,5 годика. – Желюльоном!
Расшифровке это слово не поддавалось. Непроизносимых слов у меня практически не было. После долгих выяснений моих способностей родителям удалось найти только непроизносимое имя Клеопатра, которую я называл лопатой.

Прошло много лет. Я заглянул к папе вечерком доложиться об успехах в работе. И папа, отложив журнал, сказал: - Кажется, я понял, что означает Желюльон.. – И что?

ЗА РУЛЕМ!

P.S. Кстати, вот сайт журнала За Рулем: www.zr.ru