Там, где нас нет

Неделю назад вернулась из Санкт-Петербурга. После возвращения два дня собиралась уехать туда навсегда. Готова была отречься от всех своих четвероногих и двуногих котов. Петербуржцы очень сердобольные люди. Не дадут потеряться. Стоит им только услышать, как ваша дрожащая челюсть выбивает: «Маманя, папаня, кажись, я пропал!», так они все бросают, подхватывают вас и несут, куда скажете. Эльфы, а не люди. Питерский знакомый написал: «У нас все хорошо, был дождь, воды по колено, поедешь, не забудь резиновые сапоги». Решила пока не ехать. Резиновое извращение я и дома могу носить.
         

Я вообще из многих мест возвращалась. Однажды даже из казино в Монте-Карло. Мы шли мимо вычурных золоченых фонтанов с алмазными брызгами, куда некоторые мои соотечественники вместо монеток кидали себя. Чтобы наверняка. Неправдоподобные яхты с глянцевыми боками светились космическим светом и звучали Барри Вайтом. Я молила их: возьмите меня к себе, я хорошая, а местами так чистый ангел. Вместо ответа теплый средиземный бриз отхлестал меня по щекам, унося с собой мою прическу и надежды.
         

Когда гид переловил всех сбежавших туристов, пытавшихся мимикрировать под кактусы, дабы не возвращаться на родину, мы уехали в обратном направлении от рая. Понимаете, когда на пешеходном переходе желтый ламборджини уступает вам дорогу, улыбается и машет, это ломает систему ваших ценностей. Просто обнять столб и плакать. «Вот ироды проклятые», - плюнул в сторону рая дядя Коля, подбирая выпавшую от избытка эмоций вставную челюсть. Он был очень старый. Когда мы его увидели, нам сделалось нехорошо. Закралось подозрение, что дядя Коля откуда-то знает, что это его последнее путешествие, и он собирается помереть прямо у нас под ногами. Но дядя Коля был солдат старой гвардии. Он пережил даже Монако. Хотя некоторые наши спятили.
          

Потом была Франция. В милую, мирно спящую страну, притворившись стандартным женским туристом, въехала страшная сила по имени Маша. Париж еще не знал, какое к нему счастье прилетело, ибо Маша хотела выйти замуж за француза по любви. Но можно и просто за миллионера, а то работать неохота. Для этого она даже немного поучила язык. Минут двадцать. Попав в страну круасанов и горгулий, она вдруг весьма художественно перестала одевать лифчик.  Красота, глаз не отвесть. Я сама на ней чуть не женилась от неожиданности. Маша сказала, французы нынче любят все естественное. Наша компания немножко посомневалась в успехе предприятия. Все-таки у нас разгул плоти означает готовность к спариванию. «Ах, завидуйте, молча» - пропела Маша и упорхнула в утренний туман, прихватив с собой путеводитель по городу, чтобы спрашивать у каждого встречного миллионера который час.

Проскакав весь Париж, Маша и грудь вернулись пыльные, лохматые и не полюбленные. Устало смахнув с себя изысканный парижский смог, Маша сказала, что эти дураки в красоте ни бум-бум. И ни одного миллионера. Сплошь грузины и архитектура. Правда, один такой грузин висел на Машином боку. Оказалось чистокровный арабский француз. Наши мужские сотоварищи отодрали араба от хабиби и отпустили его почти невредимым.
           

У них там хорошо. Яхты, башни, средневековая мозаика. Но самый мой незабываемый отпуск был в неприветливой полуразрушенной войной Абхазии. Там, на берегу вечно теплого моря, я смотрела на зарождающийся восход солнца и думала, о том, что иногда достаточно просто встречать с кем-то рассвет, стирая с лица соленые брызги. Особенно, если этот кто-то умеет хорошенько тебя рассмешить.